Борис Борисович Гребенщиков, Федя Чистяков и Петр Налич отбили у Лёки Ж. всякую охоту к любой другой музыке. Но после Арсения Трофим перед ней открылись новые музыкальные дороги. Одна из них привела Лёку Ж. в дом Ахматовой на Фонтанке, где питерский ансамбль «Laterna Magica» играл кастильские кантиги XIII века в честь Девы Марии.

Не сказать, что Лёка Ж. шла по этой дороге с особым энтузиазмом.

— XIII век — это же такая древность! — рассуждала она по пути. — Даже моя прабабушка в ту пору еще не родилась!

— Лёка, я не понял: для тебя ценность музыки как-то связана с твоими родственниками? — спросил я.

— Разумеется! — быстро отреагировала она. — Искусство имеет ценность для конкретного индивида лишь тогда, когда оно что-то говорит о том пространственно-временном континууме, в котором этот индивид существует! Или, на худой конец, о том, в котором существовали его родственники.

Я едва не захлебнулся дымом сигареты, которую курил. Когда приступ кислородного голодания прошел, я привел аргументы в защиту кастильской музыки XIII века.

— Лёка, ты же о своих предках дальше второго колена ничего не знаешь! А может, они родом из Кастилии. Послушай музыку, вдруг она затронет в тебе какие-то тайные струны, и ты почувствуешь зов кастильской крови…

Мое предложение так заинтриговало Лёку Ж., что она даже прибавила шаг.

Концерт проходил в небольшом зальчике, где были развешаны детские рисунки. От собственно концертной площадки зрителей отделял макет разводного моста. Мы с Лёкой Ж. уселись как раз перед ним.

Лёка Ж. принялась изучать программку — там вкратце описывалось содержание каждой кантиги. По мере того, как Лёка Ж. углублялась в чтение, лицо ее становилось все более изумленным.

— О том, как рыцарь сказал жене, что любит другую женщину, — начала зачитывать Лёка Ж., — и жена его покончила с собой? А рыцарь помолился Деве Марии, и она воскресла? О том, как апостолы с помощью Девы Марии окрестили множество евреев и превратили синагогу в церковь? О том, как Дева Мария услышала молитву ограбленного менестреля и парализовала грабителей? А менестрель обрадовался, забрал свои вещи и танцевал над ними, славя Деву Марию?.. Что это? Куда я попала???

— А что, собственно, тебя смущает? — невозмутимо спросил я. — Судя по описанию, будет весело.

В конце концов, Лёка Ж. уже здесь, и пока не прослушает весь концерт, живьем я отсюда ее не выпущу.

— Смотри, на чем они играют. — Я указал на первую страницу программки, где перечислялись музыкальные инструменты. — Портативный орган, колесная лира, виола да браччо, тар, фидель, аль-уд, ребаб, псалтериум, тар, забр, табор-и-пайп. Одни названия чего стоят!

— И что же из этого табор-и-пайп? — спросила Лёка Ж., рассматривая экзотические инструменты на концертной площадке.

— А почему тебя интересует именно этот инструмент? — уточнил я.

— Ну, в нем есть что-то бодрящее, цыганское, что-то от моей прошлой жизни, — пояснила Лёка Ж.

— В прошлой жизни ты была цыганкой? — удивился я.

— Нет. В прошлой жизни я была женой программиста. Мозг моего мужа был похож на табор кочующих программ. А пайп это… Сейчас вспомню. — Лёка Ж. закатила глаза к потолку, и через миг ее озарило. — Пайп это коммуникационный шлюз с двумя концами, по которому процесс на одном конце может передавать данные процессу, находящемуся на другом конце. Вот!

— Не ожидал от тебя таких познаний в программировании, — признался я.

— Я и сама не ожидала. Если бы мой бывший муж спросил меня, что такое пайп, я бы плюнула ему в глаз… И где же этот пайп-и-табор?

— Лёка, я, к сожалению, не разбираюсь в музыкальных инструментах так же хорошо, как ты в программировании. Владею только шестиструнной гитарой, на которой уверенно знаю три аккорда. Поэтому…

— А я в детском садике на барабане играла. — перебила Лёка Ж. — Мне очень нравилось. Но воспитательница почему-то постоянно отбирала у меня барабан… Ой, сколько здесь всяких ударных! — неожиданно заметила Лёка Ж., снова обратив взор к музыкальным инструментам.

— Надеюсь, ты не собираешься на них играть? — спросил я. Но Лёка Ж. уже поднялась с места.

— Смотри, какая хлебница! — бросила она, все ближе подбираясь к занятным для нее предметам. — Интересно, что это такое…

Наверняка Лёка Ж. попыталась бы извлечь какие-нибудь звуки из заинтересовавшего ее инструмента, но тут на концертную площадку вышли музыканты, и Лёка Ж. недовольно ретировалась, едва не свалив «хлебницу».

Рыжая, взъерошенная, как воробышек, Ольга Комок, худрук, вокалистка, органистка и лиристка ансамбля, представила публике музыкантов средневекового квинтета и рассказала о некоторых реликтах, на которых они играли. «Хлебница» оказалась портативным органом, а вожделенный для Лёки Ж. табор-и-пайп — барабаном с дудкой.

За это время макет моста свели, Комок глянула на него и пошутила: «Люди мы простые, средневековые. Так что все барьеры по ходу действия, надеюсь, падут».

Лёка Ж. с предвкушением прильнула к барьеру.

Заиграл портативный орган, задудели блокфлейты, ожили под смычками фидель и виола да браччо, застучал зарб, Ольга Комок запела кантигу о Деве Марии. Лёка Ж. поначалу замерла с некоторым недоумением — как будто шла на Шнитке, а попала на Гребенщикова.

Когда ансамбль стал исполнять бодрую инструментальную композицию о воскресшей жене рыцаря, Лёка Ж. встряхнулась. Она почувствовала, словно оказалась посреди густой ночи в средневековом замке, где факелы коптили под высокими сводами, по кубкам разливалось вино, на вертеле крутился кабан, а девушки и рыцари пускались в пляс. Об этом Лёка Ж. тут же любезно мне поведала.

Во время исполнения кантиги о крещении евреев Лёка Ж. подпрыгивала на стуле в такт мелодии и едва удерживалась от того, чтобы не вскочить. Но когда квинтет дошел до танца менестреля, она больше не могла оставаться безучастной. Лёка Ж. резко взобралась на мост и начала выкидывать такие коленца, что музыканты чуть было не прервали песню. Комок бодро кивнула, и средневековый кастильский танец в исполнении Лёки Ж. продолжился на радость зрителям.

Это был последний номер программы. Лёка Ж. покидала мост под гром оваций, адресованных гармоничному единению музыкантов и публики.

— Боюсь, ты введешь моду на танцы зрителей на концертах средневековой музыки, — шепнул я Лёке Ж., помогая спуститься.

— А что в этом плохого? Будьте, как дети, и Дева Мария вас призрит, — парировала Лёка Ж. и, отдуваясь, обратилась к музыкантам: — Спасибо вам. Я помолодела лет на тридцать.

— Очень рады за вас, — отозвалась Ольга Комок и весело, но как-то не слишком уверенно предложила: — Приходите еще.

— Обязательно! И всех своих друзей приведу! — пообещала Лёка Ж.

Когда мы покинули ахматовский дом и подошли к высокой решетке на выходе из дворика, она оказалась запертой. Но Лёка Ж. явно была расположена к подвигам.

— Я возьму ее штурмом, — сказала она, решительно двинулась к решетке и выполнила бы свое обещание, если бы не подоспел привратник с ключами.

Едва я вернулся домой, зазвонил телефон.

— Я тут прочитала, — сходу сообщила Лёка Ж. — Оказывается, Ольга Комок самостоятельно выучилась играть на портативном органе и колесной лире.

— И что?.. — спросил я, но тут же догадался: — Ты тоже хочешь?

— Ну орган и лиру мне не потянуть, — ответила Лёка Ж. со свойственной ей скромностью. — А вот табор-и-пайп… Дудки у меня, правда, пока нет. Зато, ты представляешь, я нашла свой детский барабан! Он все эти годы валялся у меня под диваном — видимо, мама спрятала, чтобы я не слишком увлекалась музицированием. Ну ничего, я наверстаю упущенное. Слушай, сейчас я сыграю тебе танец менестреля. Часть вторая. Дева Мария парализует грабителей.

В телефонной трубке так загремело и загрохотало, что она выпала из моей парализованной руки…

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>